Часть пятая. Прекрасная Жозефина (*автор Boemund*)

«Тьма, сплошная тьма в глазах. А голова как болит! Словно тысячи сковородок бьют по ней в один момент. Как же больно. Сейчас попробую открыть веки. Ай, как больно, кровь кузнечным молотом бьет в висках. Нет, уж, лучше так полежу».
- Этьен! Этьеен! «Ну, где этот старик».
Старый, как само время, слуга, кряхтя, поднялся с кушетки и пошел в опочивальню своего молодого хозяина.
- Слушаю вас, сударь.
- Этьен, где тебя черти носят?! Сколько я уже так лежу?
- Второй день сударь.
- А турнир?!
- В самом разгаре, сударь.
- Кто побеждает?!
- Тот, кто выбил вас из седла, сударь. Надо признать, знатный был удар...
- Этьен!
- О, прощу прощения сударь, я хотел сказать, горе, какое горе.
- Ну и...
- Этот Дитрих как вихрь проносится сквозь своих врагов. На своем веку еще не видывал такого рыцаря, который так умело бы держался в седле!...

«Дааа, и угораздило же мне попасть именно не него. А так надеялся в первых боях получить хоть какой-нибудь приз».

- А доспех? Отдал? Вместе с конем?
- Как бы не так, сударь. Осмотрев Ваши доспехи, сей знатный муж отказался их принять, сказав, что «груды металла он еще успеет набрать».

«Проклятье. Груды металла... А кто мне даст другие. Этот Дитрих, небось, по первородству их получил. А на что мне претендовать, как второму сыну? На старую клячу и на то, что только называется доспехом, но не выглядит как таковой?!»..
- Какие новости, Этьен?
- А какие новости, сударь? Завтра будет большая схватка по турниру. Сформировались две противоборствующие группы. Одну возглавляет Бизоль де Сент-Омер. Лидером над другой объявил себя сэр Аль Санчес де Фуэго, испанский рыцарь. Поговаривают, сущий дьявол этот испанец. Но и Сент-Омер с мечом как будто бы родился. И с той, и с другой стороны выступает не менее 20 рыцарей. Дамы уже предвкушают то удовольствие, которое они получат от этого зрелища…

«Святые угодники, такая схватка, почему я не в рядах этих смельчаков?? Все знают, что самым тяжелым считается участие в таких битвах».
- Кстати, о дамах. Ты во время моего поединка ничего не заметил?
- Ааа, сударь, вы о той даме, что бросила вам тот платок, сыгравший с вами роковую шутку? Конечно, я заметил, не мог не заметить. Хороший был платок.
- Ну и что?
- А вы знаете, хорошую чечевицу я купил нынче. Сразу три мешка взял...
- Этьееен..
- Чего, сударь?
- Ты что-то утаиваешь, старый лис. Что дальше?
-  Нуу, сударь, скажете тоже.. Что я - старый слуга, могу узнать? Это уже ваши дела, дворянские.
- Ладно, ладно, не преуменьшай свои способности. Давай, выкладывай.
Старик улыбнулся и, не утаивая интереса, как будто сбросив лет шестьдесят, по-молодецки запрыгнул на кровать и начал рассказывать:

- Она принадлежит дому д'Абервиль. Отец ее имеет пятьдесят тысяч ливров в год чистого дохода. И это только от своих угодий. Я уж не говорю о тех прибылях, которые приносят ему его дела. Всем известно, что ловкач он еще тот. Как спрашиваете ее зовут? Это я разузнать не смог... Ладно, ладно, не смотрите на меня так. Зовут ее Жозефиной.

Что про нее говорят? Говорят много, но по-настоящему знают очень мало. По словам двора, она добродетельна, как Мадонна и красива, как Афродита.
- Афродита? Что такое Афродита? Да как ты смеешь оскорблять ни в чем неповинную девушку?!
- Сударь, сударь, что вы! Афродита - это Богиня Красоты. Языческий бог греков.
- Откуда ты знаешь?
- Вы же знаете, я люблю послушать, что читает там у себя наш духовник. Читает на латыни, а бормочет на французском. Вот я и слушаю... Так мне продолжать?

Лежащий на кровати молодой человек отчаянно задвигал веками, что старик принял как за знак того, что он жаждет продолжения.
- Так вот, как я говорил, что красоты и добродетели у нее не занимать. Уже давно за ее руку борются много достаточно уважаемых дворян. Но она при всем этом неприступна, как стены Вавилона. Никому еще не удалось насладиться теплом ее лучистых глаз. Ежедневно она посещает церковь, и оставляет по одному ливру в дароносице, что не может не радовать сердца алчных до денег монахов. Вот и все, что мне удалось разузнать. А сейчас я позову лекаря, пусть он вас осмотрит. Уж очень не нравится мне ваш правый бок. Старик поплелся прочь из комнаты, оставив нашего героя в гордом
одиночестве.

Часть шестая. И снова Жозефина (*автор Trinity*)

- Жозефина! Жозефина!
- Вот ведь вздорная девчонка, вся в мать, - бушевал Поль Д'Абервиль ранним утром чудного летнего дня, тщетно пытаясь найти свою дочь.
- Адриана! - подозвал он, наконец, старую экономку. - Разыщи Жозефину. Мы опоздаем на воскресную службу!
- Да, мой господин, - женщина степенно поклонилась и вышла из комнаты, делая вид, что отправилась за хозяйской дочкой. Хотя уж Адриане ли было не знать, что девушка уже которую ночь является домой засветло!
И потому она направила стопы свои не в опочивальню юной госпожи, а прямиком на конюшню. Жозефина отыскалась именно там - она мирно спала рядом с яслями Романо. Конь был накормлен и обихожен, но опытному взгляду было ясно, что проскакал он не один десяток миль.
Адриана решительно потрясла девушку за плечо.
- Вставайте, госпожа моя!
Девушка сонно улыбнулась и открыла глаза.
- Здравствуй, Адриана.
Служанка помогла ей отряхнуть платье.
- Вас папенька обыскался, сегодня же служба в церкви, надо торопиться!
Девушка состроила рожицу.
- Служба.... Адриана, это такая тоска. Не желаю туда идти.
Женщина всплеснула руками.
- Святые угодники! Надеюсь, ваш батюшка никогда этого не услышит.
- Я тоже, - усмехнулась девушка. - Ненавижу строить из себя эдакую чопорную благородную даму.
- Да, госпожа, чопорности у тебя и вправду нет, не в обиду будь сказано, - добродушно проворчала экономка, созерцая пред собой наследницу именитого рода.

Часть седьмая. Опочивальня Жозефины (*автор Boemund*)

Теплый лунный свет пробивался в комнату сквозь плотные шторы, закрывавшие окна. Полуосвещенная комната вряд ли могла напомнить покои весьма юной особы. Скорее это напоминало хорошо укомплектованную оружейную. Стены были богато украшены мечами, мизерикордиями, цепами и шестоперами. Пожалуй, не хватало только пары осадных орудий, чтобы можно было сказать, что эта комната - настоящий музей, представляющий собой результат творения рук и ума человеческого, направленный только на одну цель: уничтожать друг друга.

И все-таки в аккуратном расположении всех вещей была заметна заботливая женская рука; в правильном подборе цветов дорогих одеяний, тоже носящих более военный характер, был заметен присущий только женщинам хороший вкус. У большого зеркала,
на небольшой табуретке с изящными ножками, сидела Жозефина. Вернувшись из церкви, она отдыхала и занималась ничем иным, как расчесывала свои шелковистые волосы гребнем, искусно выполненным из слоновой кости фламандским мастером, недавно подаренным её отцом.

На вид ей было не больше двадцати лет. По прямой осанке можно было сказать, что она выдерживает правильный тон поведения и преподнесения себя, который должна была выдерживать юная дама. Но по ее лицу было видно, что ей это не очень нравилось. Гораздо удобнее было бы сесть, вытянув ноги и слегка согнувшись в спине, как это делают деревенские девушки. Но сейчас эти мысли не занимали ее. Она целиком
была поглощена раздумьями о том, с каким оружием лучше ворваться в
хорошо защищаемую комнату.

- Хм, так меч или секира? - наверное, секира - с этими словами девушка вспорхнула со стула, подошла к стене и потревожила покой одной из висящих там секир тем, что взяла ее в руку и попробовала ей взмахнуть над головой. - Для одной руки тяжеловато - она помогла правой руке левой и дело пошло на лад. - Да, но так я лишаю себя возможности защищать себя щитом. Попробую-ка я меч. Она подбежала к другой стене, взяла первый попавшийся под руку меч и попробовала его. - Вот это другое дело. Меч и легче, и вместе с ним я сохраняю свою подвижность. Но…для большего эффекта я, пожалуй, сначала пробила бы защиту заранее приготовленным тараном.
Довольная найденным решением, Жозефина вернулась на свое место. Вынув из-за пояса
восхитительный стилетик, она легким движением разрезала яблоко, дожидающееся своего часа на небольшом блюдечке. Откусив небольшой кусочек, она посмотрела на свое отражение. Повернула голову и постаралась посмотреть так на себя. Но, к ее разочарованию, она смогла лишь увидеть кончик своего носика. И все-таки, как бы ни старалась она показать во всем своем поведении и строгости одежды свою серьезность,
возраст, и присущая ему веселость, взяли свое - она улыбнулась себе, пододвинулась поближе к поверхности зеркала и стала корчить рожицы.

В дверь постучали. Девушка тут же вернулась на место, вернув своей осанке прежнюю прямоту, а лицу - серьезность. От озорливости не осталось и следа.
- Я разрешаю вам войти - повелительным тоном сказала она.
В комнату вошел уже достаточно взрослый мужчина, так что его можно было бы назвать пожилым. Богатые одежды и массивная цепь на шее говорили, что этот человек дворянин, причем весьма знатный и богатый.
- Ах, это вы, батюшка.
- Я, дочь моя. Это я. Пришел проведать тебя перед сном.
- Ах, батюшка, не стоило утруждать себя этим. Ведь вы больны. Вам надо было оставаться в постели.
- Что ты говоришь, дорогая моя. Я делал это всегда и буду это делать, пока ноги мои сохраняют терпение к моему бренному телу, и пока Господь дает мне на это силы.
Отец с любовью посмотрел на свою дочь. Он поднял руку и погладил ее по
волосам.
- Красавица моя, настоящая красавица... Скажи, тебе понравился вчерашний
турнир?
- Да, батюшка.
- Прекрасно. Тогда скажи, ты готова к завтрашнему пиру, который я
устраиваю в честь победителей?
- Да, батюшка.
- Замечательно. Я хотел бы, чтобы ты одела один из своих самых замечательных нарядов, которые я привез тебе из Испании в прошлом месяце.
- Да, батюшка, - девушка была немногословна. Она всем сердцем обожала своего отца, но сейчас ей хотелось, чтобы он ушел поскорее и не начал неприятный для нее разговор, но все-таки отец начал его.
- Жозефина, скажи, как тебе понравился тот рыцарь, немец? Как его, дай Бог память… Ну тот, который так прекрасно выбил того бедолагу из седла, на забрало которого так не вовремя приземлился твой платок.
- Этот Дитрих? Да, хорошо владеет как копьем, так и своем конем.
- Как победитель турнира он имеет право выбрать себе даму, в обществе которой он проведет этот пир. Сегодня я разговаривал с ним, он попросил меня, чтобы я поспособствовал тому, чтобы ты, как хозяйка пира, удостоила его чести быть рядом с ним завтра.
- Батюшка!
- Знаю, знаю…
- Батюшка, ну почему он не подошел ко мне?! - девушка повернулась лицом к отцу, всем своим видом показывая свое недовольство.
- Дочь моя, любимая моя Жозефина, зная тебя, я не требую твоего повиновения. Я буду просто просить тебя быть к нему…как это сказать?..
- Я знаю - быть к нему более благосклонной. Вот, что вы хотите сказать. Я не собираюсь выполнять вашей просьбы, батюшка, не буду к нему более благосклонной, а тем более подавать ему мою руку каждый раз, как он этого захочет.
- Дочь моя...
- Вы знаете, батюшка, как мне это не нравится. И присутствие мое - это только лишь результат моей любви и уважения к вам, не более того. Вы же знаете, что я не люблю этого.
И она отвернулась, скрестив руки на груди и нахмурив брови.
Отец с нежностью во взгляде посмотрел на свою дочь.
- Ну что за дочь у меня - проговорил он. Наклонившись к ней, он сказал: Завтра мы пойдем к оружейнику и посмотрим, чего новенького у него есть для нас. Согласна?
Радостью засияли и без того яркие глаза Жозефины. Она быстро повернулась к своему отцу лицом, обняла его.
- Батюшка, я так люблю вас.
- И я тебя, девочка моя. Пусть Господь благословит твой сон. Спи
спокойно.
Отец выпрямился и неторопливым шагом вышел из комнаты.

А девушка от радости запрыгала по комнате, так как завтра день обещал быть насыщенным событиями.

Мать Брунгильды, тихая, немногословная женщина, только не уставала поражаться, откуда у нее выросла такая диковатая и непокорная дочь. Это не было похоже на простые капризы избалованной девчонки, не было это и чем-то, что прохиндеи-эскулапы при дворе Абервилей назвали бы «нервной болезнью». Женщины завидовали красоте девушки, такой юной и неиспорченной, мужчины…А, впрочем, что мужчины….Мужчины любили свою Брунгильду, как можно любить лишь однажды уходящую юность. Она закрывает за собой дверь, но так сладко манит в теплые объятья, что нет сил ей сопротивляться. Чары? Колдовство? «Я просто не переедаю на ночь сарделек», - совершенно серьезно отмахивалась девушка.

«Sir Al-Sanchez de Fuego, владелец замка Castillo del Cielo и ряда земель», - важно повторила она про себя и игриво засмеялась. Путешественник (шутка ли, едет из Шотландии уже третий месяц), балагур (разбирается в вине и любит празднества), наглец (взгляд какой-то у него…наглый), любитель женщин, прожигатель отцовского наследства…Граф, граф, граф…Брунгильда скорчила рожицу.